29.03.2010 в 18:31
Пишет Граф Сентябрь:сегодня
Денис, уезжающий на работу рано, позвонил мне сразу.
- Дань, будешь читать новости - не волнуйся.
- Взрывают? - спросил я сразу. Точно так же он звонил и сказал мне, когда был взрыв на Автозаводской.
- Да. Я уже всем, кому надо, отзвонился. Они в порядке.
Я все же чуть позже позвонил родителям. Они были задумчивы.
- Как думаешь, Даниил, эти, ну, смертники, они правда верят, что за такое в рай попадут? - спросил отец, и я по голосу понял, что он курит.
- Верят, видимо, - сказал я. И по голосу отец наверняка понял, что я тоже курю.
- Но это же глупо. Какой бог такое одобрит?
- Пап, да нет у них никакого бога. Есть только желание попасть в некий рай, промытые мозги и ломаный менталитет. Ты можешь себе представить, что заходишь в вагон и убиваешь себя и других, и за это тебе будет хорошо?
- Нет, сынок, не могу.
- А они - могут.
Вот она заходит в этот вагон, террористка-смертница в черном платке. Заходит, и может, улыбается даже, и глаза у нее не полны смертью, а чем-то другим полны. И никто не оборачивается к ней. Кто-то читает книгу, кто-то слушает музыку, кто-то отправляет смску, кто-то вообще спит - час пик, утро, до работы еще две станции, вздремнуть можно. И вполне вероятно, что разные люди в это время в вагоне - кто-то врет мужу, кто-то ленится и третий день не может сдать проект, а кто-то вчера забрал домой бездомного котенка. У них остается еще несколько мгновений бытия ими и здесь, потому что террористка уже зашла и смотрит на них своими черными глазами.
Она представляет, наверное, что сейчас кто-то там, ее обожаемый наставник, напевший ей в уши о райских садах, нажмет на кнопку - и все, сразу не будет ни вагона этого, ни людей, которые в чем-то, может, и виноваты, но не перед нею и не перед наставником. Однако ей кажется, что виноваты. И ей кажется, что она делает очень важное дело, неся на себе тротил. Просто-таки очень важное. Сейчас она умрет счастливой.
Вы это понимаете?
Я - нет. И мой папа не понимает. И Денис. И многие, многие люди.
А для таких террористов это нормально. И это самое страшное.
Выпил валокордину, вышел на крыльцо покурить. Наш дом по-прежнему стоит у самого леса, качаются деревья, небо такое небо. Стою, курю, думаю: вот, мы живы пока. Вертятся в голове строчки из того старого стихотворения Быкова, про юнца и старика в автобусе. Думаю: Бог, сохрани.
URL записиДенис, уезжающий на работу рано, позвонил мне сразу.
- Дань, будешь читать новости - не волнуйся.
- Взрывают? - спросил я сразу. Точно так же он звонил и сказал мне, когда был взрыв на Автозаводской.
- Да. Я уже всем, кому надо, отзвонился. Они в порядке.
Я все же чуть позже позвонил родителям. Они были задумчивы.
- Как думаешь, Даниил, эти, ну, смертники, они правда верят, что за такое в рай попадут? - спросил отец, и я по голосу понял, что он курит.
- Верят, видимо, - сказал я. И по голосу отец наверняка понял, что я тоже курю.
- Но это же глупо. Какой бог такое одобрит?
- Пап, да нет у них никакого бога. Есть только желание попасть в некий рай, промытые мозги и ломаный менталитет. Ты можешь себе представить, что заходишь в вагон и убиваешь себя и других, и за это тебе будет хорошо?
- Нет, сынок, не могу.
- А они - могут.
Вот она заходит в этот вагон, террористка-смертница в черном платке. Заходит, и может, улыбается даже, и глаза у нее не полны смертью, а чем-то другим полны. И никто не оборачивается к ней. Кто-то читает книгу, кто-то слушает музыку, кто-то отправляет смску, кто-то вообще спит - час пик, утро, до работы еще две станции, вздремнуть можно. И вполне вероятно, что разные люди в это время в вагоне - кто-то врет мужу, кто-то ленится и третий день не может сдать проект, а кто-то вчера забрал домой бездомного котенка. У них остается еще несколько мгновений бытия ими и здесь, потому что террористка уже зашла и смотрит на них своими черными глазами.
Она представляет, наверное, что сейчас кто-то там, ее обожаемый наставник, напевший ей в уши о райских садах, нажмет на кнопку - и все, сразу не будет ни вагона этого, ни людей, которые в чем-то, может, и виноваты, но не перед нею и не перед наставником. Однако ей кажется, что виноваты. И ей кажется, что она делает очень важное дело, неся на себе тротил. Просто-таки очень важное. Сейчас она умрет счастливой.
Вы это понимаете?
Я - нет. И мой папа не понимает. И Денис. И многие, многие люди.
А для таких террористов это нормально. И это самое страшное.
Выпил валокордину, вышел на крыльцо покурить. Наш дом по-прежнему стоит у самого леса, качаются деревья, небо такое небо. Стою, курю, думаю: вот, мы живы пока. Вертятся в голове строчки из того старого стихотворения Быкова, про юнца и старика в автобусе. Думаю: Бог, сохрани.