Listen or download То, что я хотел бы высказать... for free on Prostopleer
ТекстТо, что хотел бы я высказать, высказыванию не подлежит,
ибо вот то, что я высказать хотел бы, оно таково,
что, когда его вся же высказать пытаешься, оно бежит,
а когда не пытаешься, ввек не избавишься от него.
Кое-кому в этом видятся контуры некоего совершенства.
Мне же мерещится нечто нелепое: новый наряд короля;
к чучелу чудища не подошедшие зубы, хребет, плавник;
тёмный аккорд вне тональности, вязкое до - фа диез - ля;
в муках разбитую мастером вазу склеивающий ученик...
Кое-кто без особых причин именует это соблазном.
Бью себя по рукам, твержу: оставь, не сходи, брат, с ума;
ты, даже в родном диалекте не ориентируясь наверняка,
будучи лишь приложением к вывеске Генрих или там Франсуа
ловишь на слове то, для чего не выдумано языка...
Кое-кто, неизвестно зачем, прибегает с этим к латыни.
Nomen? Sermo? Aestus? Aevum? Aurum? Oriens?
Malum? Scelus? Lutum? Luctus? Maeror? Odium?..
Видимо, я не прав, говоря, что погоды стоят ещё те.
Видимо, они уже эти, двадцатого раза по сто
нашей, не чьей-нибудь, эры в не чьей-нибудь нищете...
Стоп! Это всё уже было, было... значит, не то, не то...
Кое-кому это кажется чем-то несовместимым с карьерой.
Мне же - вот только что - чудилось: вижу, нашёл, сошлось!
Явственно обнаружились какие-то маяки, резеда, мистраль...
Правда, через секунду это покрылось коростой и взорвалось,
в воздухе вычертив снежную сверхскоростную горизонталь...
Кое-кто почитает за благо не трогать этого вовсе.
Carmen. Metus. Merum. Mustum. Reditus. Requies.
Lumen. Flamen. Caelum. Deus. Venia. Otium...
Сбросить оцепенение, буквы пересчитать, повторить не то,
встать, потоптаться несколько - и снова назад, в дурман...
Есть, наконец, эксперты авторитетнее, чем кое-кто...
Шар замедляет движение... Прах осыпается со стремян...
Кое-кто ничего вообще под этим не разумеет.
К вопросу о жизни, сравнениях и предназначении.
Listen or download После холодности безбрежной for free on Prostopleer
ТекстПосле холодности безбрежной,
безнадежной, из года в год,
после медленной этой казни,
затяжной, как болезнь, как песнь,
ты, Бог весть для какой причуды,
глаз и рук своих ад и мёд
вдруг распахиваешь навстречу
мне, забывшему, кто я есмь.
И молчу я, дыша едва.
Сердце вспыхивает и гаснет.
Слух не внемлет. Ни рук, ни глаз нет.
Гортань мертва.
Так, быть может, иной пернатый
с юных дней в стенах четырёх,
позабыв назначенье крыльев,
долгий срок живёт взаперти,
и, когда он уже не птица,
кто-нибудь - невзначай, врасплох -
открывает ему просторы:
что, мол, делать с тобой! Лети.
Но ведь это - янтарь, слюда,
безделушка ручной работы.
Уж какие ему полёты!
Беда, беда...
А представь-ка себе, что узник,
не найдя на окне замка,
от внезапности ошалеет
и шагнёт, ошалев, в окно -
потому что, увидев небо
без малейшего огонька,
возомнит, что оно - в алмазах.
А такое не всем дано.
Только - гений он или бахвал -
мягче камни внизу не станут.
Обманулся или обманут -
равно пропал.
Берегись выпускать на волю
сумасброда, слепца, певца.
Берегись, он весьма опасен,
ибо с бездной путает высь.
Если ж выпустишь, то немедля
сожаленье сотри с лица,
задави в себе состраданье,
и тогда уж - не берегись.
Можешь с лёгкой душой смотреть,
как он, падая, улыбнётся:
что, мол, делать с тобой! Придётся
и впрямь лететь...